Павел Филатев знал последствия того, что говорил. Экс-десантник понимал, что ему грозит тюрьма, что его назовут предателем и будут избегать его бывшие соратники. Его собственная мать убеждала его бежать из России, пока он еще мог. Он все равно это сказал.
«Я не вижу справедливости в этой войне. Я не вижу здесь правды», — сказал он за спрятавшимся столиком кафе в финансовом районе Москвы. Это был его первый раз, когда он лично встретился с журналистом после возвращения с войны в Украине.
«Я не боюсь воевать на войне. Но мне нужно чувствовать справедливость, понимать, что то, что я делаю, правильно. И я считаю, что все это терпит неудачу не только потому, что правительство украло все, но и потому, что мы, русские, не чувствуем, что то, что мы делаем, правильно».
Две недели назад Филатьев перешел на свою страницу в социальных сетях «ВКонтакте» и опубликовал 141-страничную бомбу: ежедневное описание того, как его десантное подразделение было отправлено на материковую Украину из Крыма, вошло в Херсон и захватило морской порт, а также более месяца окапывалось под сильным артиллерийским огнем недалеко от Николаева — а затем как он в конечном итоге был ранен и эвакуирован из конфликта с глазной инфекцией.
К тому времени он был убежден, что должен разоблачить гниль, лежащую в основе российского вторжения в Украину. “Мы сидели под артиллерийским огнем Николаева”, – сказал он. «В тот момент я уже подумал, что мы просто здесь делаем чушь, какого хрена нам нужна эта война? И у меня действительно была такая мысль: «Боже, если я выживу, то я сделаю все возможное, чтобы остановить это».
Он потратил 45 дней на написание своих мемуаров о конфликте, нарушив омерту, под которой даже слово «война» было изгнано публично. «Я просто не могу больше молчать, хотя знаю, что я, вероятно, ничего не изменю, и, возможно, я действовал глупо, чтобы попасть в такие неприятности», — говорит Филатьев, его пальцы трясутся от стресса, когда он зажигает еще одну сигарету.
Его мемуары ZOV названы в честь тактических обозначений, нарисованных на российских армейских транспортных средствах, которые были приняты в качестве провоенного символа в России. До сих пор не было более подробного, добровольного отчета от российского солдата, участвовавшего во вторжении в Украину. Выдержки были опубликованы в российской независимой прессе, а Филатьев появился на видео для телевизионного интервью на телеканале «Дождь».
«Очень важно, чтобы кто-то первым высказался», — сказал Владимир Осечкин, глава правозащитной сети Gulagu.net, который помог Филатьеву покинуть Россию в начале этой недели. Это также сделало Филатьева первым солдатом, который, как известно, бежал из России из-за сопротивления войне. «И это открывает ящик Пандоры».
На этой неделе российский следственный сайт iStories, который Россия запретила въезд в страну, опубликовал признание другого российского солдата, признавшегося на камеру в стрельбе и убийстве гражданского жителя украинского города Андреевка.
Большинство людей в армии недовольны тем, что там происходит.
Филатьев, который служил в 56-м гвардейском десантно-штурмовом полку, базирующемся в Крыму, описал, как его истощенное и плохо оснащенное подразделение ворвалось в материковую Украину под градом ракетных обстрелов в конце февраля, практически не имея конкретного материально-технического обеспечения или целей, и понятия не имея, почему вообще происходит война. «Мне потребовались недели, чтобы понять, что на российской территории вообще не было войны, и что мы только что напали на Украину», — сказал он.
В какой-то момент Филатьев описывает, как хищные десантники, элита российской армии, захватили Херсонский морской порт и сразу же начали захватывать «компьютеры и любые ценные товары, которые мы могли найти». Затем они разграбили кухни в поисках еды.
«Как дикари, мы ели там все: овес, кашу, варенье, мед, кофе… Нам было наплевать ни на что, нас уже довели до предела. Большинство из них провели месяц в полях без намека на комфорт, душ или нормальную еду.
«В какое дикое состояние вы можете загнать людей, не задумываясь о том, что им нужно спать, есть и умываться», — написал он. «Все вокруг давало нам мерзкое чувство; как негодяи, мы просто пытались выжить».
Филатев глубоко увлекся сигаретой, когда рассказывал эту историю, нервно оглядываясь по сторонам в поисках тех, кто наблюдал за ним около полуночи в московском парке, а затем пытался объяснить.
«Я знаю, что это будет звучать дико для иностранного читателя», — сказал он, описывая сослуживца, укравшего компьютер. «Но [солдат] знает, что это стоит больше, чем одно из его жалованья. И кто знает, будет ли он жив завтра в любом случае. Поэтому он принимает его. Я не пытаюсь оправдать то, что он сделал. Но я думаю, что важно сказать, почему люди так себя ведут, понять, как их остановить… Что человек будет делать в таких экстремальных ситуациях».
Он долго выступал против того, что он назвал «деградацией» армии, включая использование устаревшего комплекта и транспортных средств, которые подвергали российских солдат украинским контратакам. Винтовка, которую ему дали до войны, была ржавой и имела сломанный ремешок, сказал он.
«Мы были просто идеальной мишенью», — написал он, описывая поездку в Херсон на устаревших и небронированных грузовиках УАЗ, которые иногда стояли на месте в течение 20 минут. «Было неясно, каков был план — как всегда никто ничего не знал».
Филатьев описывает, как его подразделение, когда война затянулась, будучи прижатым в окопах в течение почти месяца под Николаевом под украинским артиллерийским огнем. Именно там снаряд вонзил ему в глаз грязь, что привело к инфекции, которая чуть не ослепила его.
По мере того, как на фронте росло разочарование, он писал о сообщениях о солдатах, намеренно стреляющих в себя, чтобы бежать с фронта и собрать 3 миллиона рублей (40 542 фунта стерлингов) в качестве компенсации, а также о слухах об актах нанесения увечий захваченным солдатам и трупам.
В интервью он сказал, что лично не видел актов насилия, совершенных во время войны. Но он описал культуру гнева и негодования в армии, которая разрушает фасад полной поддержки войны, изображенной в российской пропаганде.
«Большинство людей в армии недовольны тем, что там происходит, они недовольны правительством и его командирами, они недовольны Путиным и его политикой, они недовольны министром обороны, который никогда не служил в армии», — написал он.
По его словам, с тех пор, как он стал публичным, все его подразделение прекратило контакт с ним. Но он считал, что 20% из них прямо поддержали его протест. И многие другие в тихих беседах рассказывали ему о неохотном чувстве уважения к патриотизму украинцев, борющихся за защиту собственной территории. Или жаловался на жестокое обращение России с собственными солдатами.
«Здесь никто не лечит ветеранов», — сказал он в какой-то момент. В военных госпиталях он описал встречу недовольных солдат, в том числе раненых матросов с крейсера «Москва», потопленного украинскими ракетами в апреле, выкрикивая старшего офицера из комнаты. А в ЗОВ он утверждал, что «есть кучи погибших, родственникам которых не выплачена компенсация», подтверждая сообщения СМИ о раненых солдатах, месяцами ожидающих выплат.
Первоначальный план Филатьева состоял в том, чтобы опубликовать свои мемуары и немедленно сдаться полиции. Но активист Осечкин сказал ему пересмотреть свое мнение, неоднократно призывая его бежать из страны. До этой недели он отказывался это делать.
«Итак, я уезжаю, я еду в Америку, и кто я там? Что я должен делать?» — спросил он. «Если я даже не нужен в своей собственной стране, то кому я там нужен?»
Вот почему в течение двух недель Филатьев каждую ночь останавливался в другой гостинице и жил в тяжелом черном рюкзаке, который он носил с собой, пытаясь оставаться на шаг впереди милиции. Даже тогда, признает он, его не должно было быть трудно найти.
The Guardian не смогла самостоятельно проверить все подробности истории Филатьева, но он предоставил документы и фотографии, показывающие, что он был десантником 56-го воздушно-десантного полка, дислоцированного в Крыму, что он был госпитализирован с травмой глаза, полученной во время «выполнения специальных задач в Украине» в апреле, и что он написал непосредственно в Кремль со своими жалобами на войну, прежде чем стать публичным.
Старые фотографии показывают Филатьева подростком в сине-белой тельняшке (традиционная сине-белая нижняя рубашка, которую носят военнослужащие) среди своих сослуживцев, затем висящей на карусели во время десантной подготовки, затем, уже постарше, чисто выбритой в коричневом камуфляже, позирующей с винтовкой в Крыму до начала войны.
Родившийся в семье военного в южном городе Волгодонске, 34-летний Филатев провел большую часть своих 20-х годов в армии. После службы в Чечне в конце 2000-х годов он провел почти десять лет в качестве тренера лошадей, работая на российскую мясопроизводящую компанию «Мираторг» и богатых клиентов, прежде чем вернуться в 2021 году по финансовым причинам, сказал он.
Теперь он изменившийся человек. Он остается мощно построенным и красноречивым, но война и стресс взяли свое. Его шрамы на щеках покрыты двухнедельной щетиной. Он до сих пор не может нормально видеть из правого глаза. И он горько смеется над тем, что ему приходится жаловаться на российскую армию иностранному журналисту и «приходить поговорить с вами, как священник за пивом».
«Говорят, что героизм одних — это вина других», — сказал он. «Это 21-й век, мы начали эту идиотскую войну, и мы снова призываем солдат совершать героические поступки, жертвовать собой. В чем проблема – разве мы не вымираем из-за этого?»
Больше всего он задавался вопросом, почему он все еще свободен. Он слышал, что его подразделение готовится обвинить его в дезертирстве, обвинение, которое может привести его в тюрьму на долгие годы. И все же ничего не произошло.
«Я не понимаю, почему они до сих пор не схватили меня», — говорит он после встречи на вокзале в Москве. «Я сказал больше, чем кто-либо за последние шесть месяцев. Может быть, они не знают, что со мной делать».
Я просто в ужасе от того, что произойдет дальше.
Это тайна, которую он, возможно, никогда не разгадает. Филатев бежал из страны по неизвестному маршруту где-то после субботнего вечера, когда он отправился на поиски общежития, чтобы переночевать. Через два дня Осечкин заявил, что Филатьеву удалось бежать из России «до ареста». До сих пор неясно, был ли он официально обвинен в каком-либо преступлении в России.
«Почему я должен бежать из своей страны только за то, что рассказал правду о том, во что превратили нашу армию эти ублюдки», — написал Филатьев в telegram-сообщении. «Меня переполняют эмоции, что мне пришлось покинуть свою страну».
Он остается одним из немногих российских солдат, которые публично высказались о войне, хотя и после нескольких месяцев мучений о том, как сделать это, не нарушая свою службу. «Люди спрашивают меня, почему я не бросил свое оружие», — сказал он. «Ну, я против этой войны, но я не генерал, я не министр обороны, я не Путин — я не знаю, как это остановить. Я бы ничего не изменил, чтобы стать трусом, бросить оружие и бросить товарищей».
Сидя на оживленных улицах Москвы, возможно, в последний раз, он сказал, что надеется, что все это закончится после народных протестов, как во время войны во Вьетнаме. Но пока, по его словам, это кажется далеким.
«Я просто в ужасе от того, что произойдет дальше», — сказал он, представляя, как Россия борется за полную победу, несмотря на ужасную цену. «Что мы будем платить за это? Кто останется в нашей стране? … Для себя я сказал, что это личная трагедия. Потому что кем мы стали? И как может быть хуже?»
Я пишу из Украины, где я провел большую часть последних шести месяцев, сообщая о развитии конфликта и мрачной реальности войны. Это было самое напряженное время в моей 30-летней карьере. В декабре я посетил окопы под Донецком с украинской армией; в январе я поехал в Мариуполь и поехал вдоль побережья в Крым; 24 февраля я был с другими коллегами в украинской столице, когда упали первые российские бомбы.
Это самая большая война в Европе с 1945 года. Для украинцев это экзистенциальная борьба против нового, но знакомого российского империализма. Наша команда репортеров и редакторов намерена освещать эту войну до тех пор, пока она длится, какой бы дорогой она ни оказалась. Мы привержены тому, чтобы рассказывать человеческие истории тех, кто оказался втянут в войну, а также международное измерение. Но мы не можем сделать это без поддержки читателей Guardian. Именно ваша страсть, вовлеченность и финансовый вклад лежат в основе нашей независимой журналистики и позволяют нам вести репортажи из таких мест, как Украина.
Если вы сможете помочь ежемесячным или разовым взносом, это увеличит наши ресурсы и повысит нашу способность сообщать правду о том, что происходит в этом ужасном конфликте.
Спасибо.
Люк Хардинг
Иностранный корреспондент